.jpg "415902_(www.GdeFon.ru).jpg")
Хождение за три моря
Завоевав почти всю долину верхнего и среднего Иртыша, в 1643 г. джунгарский хан Батур для укрепления своей власти построил на берегах Иртыша монастыри-крепости, в том числе самый крупный Зарджинкит (1648г), состоявший из семи огромных глиняных зданий (Семи палат). В 1670г монастырь был разрушен во время феодальных войн джунгар, но развалины сохранялись еще долго. По ним позднее и была построена и названа крепость Семипалатинская.
С особым распоряжением следовать в Канбалык выехал из Петербурга боярин Федор Исаакович Банков. Вез он любительную грамоту «о дружбе и о любви и о совете», обращенную к манчжурскому императору Шунчжи, цель - налаживание торговых связей. Путь посольства пролегал из Тобольска в 1654г по Иртышу до Белых Вод, оттуда сушей к Долон-Карагаю, затем к устью Убы, Шульбинскому бору, р.Бешки (Аблайкитка). Там находилась ставка Аблая-тайчжи, князя монголов - ойротов. Все окрестные земли находились тогда под его властью. Аблай-тайчжи возвел огромный буддийский храм, окруженный стеной в 500 саженей длиною. Зодчие для постройки были приглашены из Китая. Впоследствии при Петре Первом на развалинах Аблайкита еще находили письмена на бересте и голубой бумаге на монгольском и тангутском языках.
Прослышав о богатых золотых россыпях близ джунгарского города Яркенд (ныне г.Панфилов), по поручению Петра была снаряжена экспедиция под руководством гвардии подполковника Ивана Бухгольца, в ходе которой были основаны первые крепости на Иртыше: Ямышевская и Омская. В ходе последующих военных экспедиций на джунгарской территории были основаны крепости Железинская и Семипалатинская (1718г).
В мае 1719г из Петербурга в Тобольск выехал посланец Петра Первого гвардии майор Иван Лихарев, имея указ: «Ехать тебе в Сибирь. Тебе, как доброму и честному офицеру, надлежит всеми мерами освидетельствовать по рассказам Гагарина и подполковника Бухгольца о золоте Иркетском, которое действительно ли там есть... И, разведав, постарайся дойти до озера Зайсан... и если там есть такие берега, что есть леса и прочие потребности для жилья, то построить у Зайсана крепость... но только в азарт не входить, чтобы даром людей не потерять и не иметь убытка». Из Тобольска Лихарев с отрядом в 440 человек прошел вверх по Иртышу, достиг Зайсана и устья Черного Иртыша. Отряд Лихарева подвергся нападению джунгар и после двухнедельной осады вынужден был повернуть назад. На обратном пути отряд причалил к берегу, где река Ульба впадает в Иртыш. «Быть здесь крепости, - сказал Лихарев. - Местность сия есть устье Каменных гор, посему крепость называться будет Усть-Каменной». Несение караульной службы во всех пограничных укреплениях было возложено на казаков. К середине 18 в. были построены 7 промежуточных форпостов (в том числе Шемонаевский), 11 редутов и 24 укрепления. Вслед за заселением и освоением края шло и его изучение учеными-путешественниками. В историю вошло имя С.Ремизова, составившего первую карту Сибири на основе опросных сведений, взятых у русских землепроходцев 17 века. Одним из первых ученых, обобщивших сведения о Сибири был известный историк, государственный деятель Татищев в своем груде «Общее географическое описание всея Сибири» он писал «Иртыш - имя татарское, значит мужняя гора, о котором они историю о перенесении гор мужем и женою при истечении оной баснословят, но калмыки сказуют, что имя их языка: Иртыш, то есть царевич или княжич. Ее начало в горах полуденных, которые Алтай и Буланой калмыки имянуют, и хотя она далеко за озером Зайсаном (который калмыки Нурь Зайсан, то есть Озеро Генерал, для великости имянуют) начинается, однакож более от оного озера начало начинают».
В 1770 г ученый-путешественник, академик Российской Академии наук Петр Симон Паллас, проходивший через наши места с экспедицией, уже застал существующими Шемонаиху, Верх-Убинское, Секисовку и другие села, причем Шемонаиху называет «новопостроенной деревней».
Исследователь-краевед Мария Швецова в 1899 г. пишет: «Крестьянское се-ление Шемонаевское возникло на месте бывшего казачьего форпоста, который входил в систему укреплений Колывано-Воскресенской пограничной линии. Она шла от Иртышской линии по реке Убе до впадения в нее речки Шемонаевки, а оттуда к реке Алею и далее к Змеиногорскому руднику».
В «Известиях Западно-сибирского отдела императорского русского географического общества» в 1913 г. А.Новоселов опубликовал свой «Отчет о поездке на Алтай», который начинается словами: «Сойдя с парохода в станице Убинской, я в тот же день выехал на обывательских по направлению к деревне Шемонаихе... в Шемонаиху приехал под вечер. Это огромное волостное село с шеститысячным населением. Раскинулось село на большое пространство по Убе и притокам ее Шемонаихе и Березовке» Дальнейший путь Новоселова пролегал в Выдриху, Быструху.
Мы рассказали далеко не обо всех путешественниках и ученых, посетивших наш край. До 60-х годов XX века на территории нашего края в основном проходили экспедиции с целью разведки недр, поиска полезных ископаемых. А с 1965 по 1974 г.г. в районе работали археологические экспедиции, итогом деятельности которых стала карта археологических памятников Шемонаихинского района. И по сей день есть энтузиасты, краеведы, туристы, открывающие для себя вновь и вновь красоты и тайны нашей земли.
Торговал купец товарами
Старая Шемонаиха уходит в прошлое. Современная застройка удаляет колорит прежних улиц и переулков, быт старины. Но чем быстрее бег времени, тем острее ощущается потребность почувствовать сохранившееся очарование ушедших веков. Хотя село Шемонаиха было большим, жизнь его обитателей определяли удаленность края, бедность захолустья, религиозные устои, консерватизм традиций. В своём произведении «РекаУба и убинские люди» Георгий Дмитриевич Гребенщиков писал о торговле в наших краях так:
«Наибольшей людностью в селах по Убе отличаются торговые лавки, в которых жители узнают злободневные новости, публикуют события, обмениваются впечатлениями и просто глазеют. Здесь можно иногда наблюдать весьма интересные сценки.
Так, например, входя в лавку, крестьяне отыскивают глазами икону своего «согласия», так как в лавках всегда три иконы: православная, стариковская и поморская, и если молится поморец, то стариковец одновременно молиться не станет, а выждет. Бывает и так: входит девушка, здоровая, белокурая и румяная, с гладко прилизанной белой косой, а перед иконой ее у прилавка стоит киргиз. Она крестится и, смотря на киргиза, говорит:
- У-у, дьявол!
- Это выходит вместо молитвы? - и киргиз добродушно смеется: - Ты, видно, черту молишься?!. Ой, жаман урус: вера твоя туда-сюда болтает!.. Входит мужичок, по-казачьи одетый, с шапкой на ухо, видимо идущий издалека в леса на промыслы и преважно озирается по сторонам.
- Что нужно? - спрашивает приказчик.
- Погоди! Надо поглядеть сперва! Долго смотрит на полки и затем торже-ственно произносит:
- А ну-ка, дай осьмушку махорки!
- А еще что?
- А больше ничего! - и лезет за голенище достать четыре копейки за табак. Присутствующие староверы сурово отвертываются и презрительно сплевывают. Входят двое: старенькая, совсем иссушенная жизнью, баба и высокий уже пожилой и бородатый сын ее, одетый в длинную коричневую рубаху, войлочную шляпу и бутылы. Старушка в красном подшалке и на-рядной покромке кладет на прилавок свои черные, жилистые руки и, приглядываясь к полкам, щурит свои слезящиеся глаза. Мужик говорит:
-Дай-ка, торговый, что-нибудь покрасивше на сарафан!
Старуха, улыбаясь, вытирает крючковатою рукою и без того сухие губы свои и протестует:
- Ой, да на што мне, старухе, покрасивше-то!
-Да пофорси ты у меня! Умрешь скоро, дак и не доведется больше мне наряжать-то тебя, - возражает он строго...
Старухе это нравится, она радостно хихикает и не противится.
Посреди лавки стоят, разговаривая, две полные молодые бабы, нарядно одетые. Одна с новым подойником на руке, а у другой в руках моток цветного гаруса. В это время с улицы входит подвыпивший лысый мужик и, взяв одну из баб за плечо левой рукой, правой показывает на нее, и устремив глаза к приказчику, восхищенно кричит:
- Баба-то! Баба-то, глядь, какая! Ровно перина, едят ее мухи!..
Та хихикает, швыркает носом и, отгибая на бок голову, косится через плечо на подругу и надменно молвит:
-Ишь че!.. Гляди-ка ты на ево!..
И такие сценки, иногда чрезвычайно художественные по содержанию, можно наблюдать почти во всехубинских селениях.»
В декабре в Шемонаихе бывала ярмарка. Шумит базар: кудахчут куры, гогочут гуси, визжат свиньи. С возов торгуют солёными огурцами и кислой капустой. Хозяйки придирчиво выбирают товар в центре базара. Цены такие, что нашего современника оторопь бы взяла: «мясо лучшее зимнее - 9-10 копеек фунт, свежее -14 копеек, цыплята 35-40 копеек пара, гусь 1 рубль - 1р 30 копеек».
В начале 20 века в селениях Александровской волости было 15 купеческих лавок. Они торговали мануфактурой (тканью) российской, узбекской и иногда даже китайской, фабричной одеждой, керосином, скобяными и другими товарами, бойко шла винная и пивная торговля. В купеческой лавке можно было приобрести продукты, семипалатинскую муку торгового дома Плещеева, самовары и швейные машинки, и многое другое. В Шемонаихе сохранилось 3 купеческие лавки. Одно из них - купеческая лавка Филимонова. Худая молва шла в Шемонаихе о купце Григории Максимовиче Филимонове. Говорили, что во время службы в армии в городе Зайсане, будучи в карауле по охране казённой кассы, он втроем с сообщниками украл «мешок с золотыми деньгами». Потом они все трое стали купцами на ворованные деньги, а за кражу осудили на 10 лет каторги невиновных - сменивший их караул. Дальше легенда гласит, что через 10 лет к Филимонову нежданно нагрянули отбывшие каторгу поседевшие и постаревшие сослуживцы. У Филимонова они якобы спросили: «Что, торгуешь, Григорий Максимович?», на что он ответил: «Торгую помаленьку» они сказали: «Торгуй». Другие утверждают, что Филимонов спрятался в подвале и даже не показался бывшим сослуживцам. Так или иначе, но вскоре купец уехал за товарами в Омск и навсегда исчез. Шемонаихинцы однозначно решили, что это исчезновение связано с преступлением Филимонова и визитом пострадавших из-за него сослуживцев. Торговля же перешла в руки его вдовы, которую в Шемонаихе звали не иначе, как «Филимонихой».
Из воспоминаний Сыромятовой Александры Ананьевны 1911 г.р. «Купцы Филимоновы - муж с женой - оба были воры. Сам Филимонов ограбил банк, из-за него посадили двух невинных людей, дали им по 12 лет каторги. Филимониха в девичестве жила в прислугах в Семипалатинске. Знала, где находятся ценности у хозяев, и, когда умерла хозяйка, похитила их. Однажды Филимонов поехал за товаром и не вернулся. Вскоре слух прошел, что нашли утопленника. Филимониха туда поехала. Когда вернулась, сказала: «Не он», а сама панихиду отслужила и траур надела. У Филимонихи был сын. Однажды на молодежной вечеринке он арбузные корки на плечи положил и говорит: «Когда наша власть вернется...» (имея ввиду царскую власть). А тут сын одного из расстрелянных белогвардейцами кинулся к нему, схватив лопату, и убил его одним ударом. Парня этого судили и сослали. В Гражданскую войну Филимониха наших белым выдавала».
Из воспоминаний Андронова Г.Т.: «Моя жена слыхала, как купчиха Филимониха хвалилась: «Если ко мне полезут большевики, я в два окна вставлю и покажу им, где раки зимуют». Я подумал, не пулеметы ли она приобрела. Направил к купчихе команду. За старшего Я.И.Василенкова и им наказал: «У входных дверей поставьте охрану и никого не выпускайте, а если кто придет к ним, впустите в дом, а из дома не выпускайте. Обыщите тщательно везде: под полом. На чердаке и во всех уголках. Если не найдете, тогда сообщите мне». При обыске ничего не нашли. Вторично при мне обыскали и тоже не обнаружили. Верх посудного шкафа мне показался толстым. Оказалось, верх шкафа был двойной. Между досками находилось два нагана заряженных и дополнительно 28 патронов. Пулеметов не было. В тридцатые годы уполномоченный Ежова квартировал у купчихи Филимоновой и женился на ее дочери. Жена была на 40 лет моложе мужа. Остальные купчихины дети дочь Вера и сын Андрей возможно сейчас живы. В 1960 годах они жили в Алма-Атинской области». Дальнейшая же судьба купчихи Филимоновой нам неизвестна.
В Шемонаихе Андронов Г.Т. устроился работать к купцу Смирнову. Приказчиком у него был Кондратенко. По селам ездили они с ним вместе, продавали литовки. «Этот чернобородый мужчина, лет сорока был довольно добродушный, никогда не ругал меня за мои оплошности. Как-то В мае везли мы с ним воз литовок из Орловки в Быструху, вниз по речке Мало-Убинке Дорога шла под уклон, поворачивая возле заросшего осокой болотца. Кондратенко в это время спал, я тоже задремал. Лошади повернули, телега вверх опрокинулась и весь груз свалился в грязь. Кондратенко очутился в самом низу под литовкам только ноги снаружи барахтались в грязи. И каким же чертом вылез он из болота! Долго пришлось ему с моей помощью обмываться, сушиться. А тут еще надвинулись тучи, прошел сильный дождь. Но приказчик даже словом не упрекнул меня.
Но этот добрый дядя становился совсем другим, когда дело касалось хозяйского добра. Проезжая по селам, я всегда имел привычку стучать кнутом об литовку, чтобы привлечь внимание мужиков к нашему товару. Однажды придя в азарт, я начал бить литовкой о перекладину повозки и расколол литовку. Приказчик вдруг освирепел и так начал ругать меня, что я готов был провалиться сквозь землю. Он был прав.
Крестьяне не могли или не любили покупать литовки за деньги, хотя красная цена им была 25-35 копеек, зато с большой охотой разбирали их в долг. Приказчик раздавал литовки без всяких других формальностей. Записывал фамилии кредиторов себе в блокнот. Довольные приобретенной нужной вещью, мужики наперебой тащили нас к себе в гости, радушно угощали медовым пивом. Осенью мы ехали собирать долги. Нам не надо было искать должников. Они приходили сами, добросовестно расплачивались и снова зазывали к себе в гости».
Ещё одна купеческая лавка, сохранившаяся до наших дней, лавка купца Мухаметчина, к ней прилегает и жилой дом купца. В советское время эти два здания были соединены. Семипалатинский купец Халий Асанович Мухаметчин, по рассказам, в Шемонаихе жил мало, больше наездами, а торговлю оставлял на своих приказчиков. Как и все купцы в Шемонаихе имел свою молоканку, находившуюся на улице Большой (ныне Советской дом № 25). В дальнейшем, в здании, где размещалась молоканка, располагалось кооперативное общество по выработки масла. Сама же купеческая лавка и жилой дом в советское время оставались торговым зданием, в ней размещался магазин «Спорттовары».
На перекрестке улиц Советской и Вокзальной находится здание купеческой лавки купца Андрея Савватеевича Зоркальцева, рядом в двухэтажном здании, размещался жилой дом купца. Приказчиком у него работал Яков Панфилович Слонов, женой которого стала дочь Зоркальцева Зинаида Андреевна. Сам купец кроме лавки имел в Шемонаихе и свою молоканку. Скупая молоко у крестьян платил по 40-50 копеек за пуд, иногда рассчитывался с ними товаром из своей лавки. Дочери купцов Зоркальцева и Филимонова учились в земской школе - единственные девочки в школе. Во время установления советской власти товар в лавке Зоркальцева был конфискован, а жизнь самого купца сложилась трагично: хотя в годы гражданской войны и репрессий из семьи купца Зоркальцева ни одного человека не тронули, он сошёл с ума и был отправлен в Томскую психбольницу.
Музейные материалы убеждают, что у Шемонаихи есть свой неповторимый образ, своя Старина, которая воскрешает забытое, уносит нас в мир особых настроений. Купеческие лавки по улице Советской одни из немногих памятных отголосков уходящих в прошлое событий.
С.А.Горьковая
«Вестник культуры», № 4, 2008 г.
